ГАРИКИ НА КАЖДЫЙ ДЕНЬ. ТОМ ВТОРОЙ. Глава 4
Сколь пылки разговоры о Голгофе
за рюмкой коньяка и чашкой кофе

Главная Предисловие Стихи Проза Фотоальбом Статьи Книги Выступления Подражания Антигарики Гимн Игорю Губерману
Гостевая Форум Голосования Друзья Новости Автор сайта Апофеоз тщеславия

Используете ли Вы программы для блокирования банеров, счётчиков и PopUp?
Да, постоянно
Да, часто
Да, иногда
Блокирую только PopUp ("Выпрыгивающие окна")
Нет, не использую
Впервые слышу о таких программах
Другое
Результаты

Поиск по сайту
:: www.yandex.ru ::

    
    Он был заядлый либерал,
    полемизировал с режимом 
    и щедро женщин оделял 
    своим заветным содержимым.
    
    Устав от книг, люблю забиться 
    в дым либерального салона, 
    где вольнодумные девицы 
    сидят, раскрывши рты и лона.
    
    Не славой, не скандалом, не грехом, 
    тем более не устной канителью - 
    поэты поверяются стихом, 
    как бабы проверяются постелью.
    
    Весь немалый свой досуг 
    до поры, пока не сели, 
    мы подпиливали сук, 
    на котором мы висели.
    
    Кишит певцов столпотворение, 
    цедя из кассы благодать;
    когда продажно вдохновение, 
    то сложно рукопись продать.
    
    Такая жгла его тоска 
    и так томился он, 
    что даже ветры испускал 
    печальные, как стон.
    
    Мои походы в гости столь нечасты, 
    что мне скорей приятен этот вид, 
    когда эстет с уклоном в педерасты 
    рассказывает, как его снобит.
    
    Дай, Боже, мне столько годов 
    (а больше не надо и дня), 
    во сколько приличных домов 
    вторично не звали меня.
    
    В любом и всяческом творце 
    заметно с первого же взгляда, 
    что в каждом творческом лице 
    есть доля творческого зада.
    
    Души незаменимое меню, 
    махровые цветы высоких сказок 
    нещадно угрызает на корню 
    червяк материальных неувязок.
    
    Обсуживая лифчиков размеры, 
    а также мировые небосклоны, 
    пируют уцененные Венеры 
    и траченые молью Аполлоны.
    
    Очень многие дяди и тети 
    по незрелости вкуса и слуха 
    очень склонны томление плоти 
    принимать за явление духа.
    
    В себя вовнутрь эпохи соль 
    впитав и чувствуя сквозь стены, 
    поэт - не врач, он только боль, 
    струна и нерв, и прут антенны.
    
    Люблю я ужин либеральный, 
    духовен плотский аппетит, 
    и громко чей-нибудь нахальный 
    светильник разума коптит.
    
    Много раз, будто кашу намасливал, 
    книги мыслями я начинял, 
    а цитаты из умерших классиков 
    по невежеству сам сочинял.
    
    Я чтенью - жизнь отдал. Душа в огне, 
    глаза слепит сочувственная влага. 
    И в жизни пригодилось это мне, 
    как в тундре - туалетная бумага.
    
    Будь сам собой. Смешны и жалки 
    потуги выдуманным быть;
    ничуть не стыдно - петь фиалки 
    и зад от курицы любить.
    
    Я пришел к тебе с приветом, 
    я прочел твои тетради:
    в прошлом веке неким Фетом 
    был ты жутко обокраден.
    
    
    Так долго гнул он горб и бедно ел, 
    что, вдруг узду удачи ухватив, 
    настолько от успеха охуел, 
    что носит как берет презерватив.
    
    Я прочел твою книгу. Большая. 
    Ты вложил туда всю свою силу. 
    И цитаты ее украшают, 
    как цветы украшают могилу.
    
    Обожая талант свой и сложность, 
    так томится он жаждой дерзнуть, 
    что обидна ему невозможность 
    самому себе жопу лизнуть.
    
    Увы, но я не деликатен 
    и вечно с наглостью циничной 
    интересуюсь формой пятен 
    на нимбах святости различной.
    
    Я потому на свете прожил, 
    не зная горестей и бед, 
    что, не жалея искры Божьей, 
    себе варил на ней обед.
    
    Поет пропитания ради 
    певец, услужающий власти, 
    но глуп тот клиент, кто у бляди 
    доподлинной требует страсти.
    
    С тех пор, как мир страниц возник, 
    везде всегда одно и то же:
    на переплеты лучших книг 
    уходит авторская кожа.
    
    Все смешалось: рожает девица, 
    либералы бормочут про плети, 
    у аскетов блудливые лица, 
    а блудницы сидят на диете.
    
    Умрет он от страха и смуты, 
    боится он всех и всего, 
    испуган с той самой минуты, 
    в какую зачали его.
    
    Сызмальства сгибаясь над страницами,
    все на свете помнил он и знал, 
    только засорился эрудицией 
    мыслеиспускательный канал.
    
    Во мне талант врачами признан, 
    во мне ночами дух не спит 
    и застарелым рифматизмом 
    в суставах умственных скрипит.
    
    Оставит мелочь смерть-старуха 
    от наших жизней скоротечных:
    плоды ума, консервы духа, 
    поживу крыс библиотечных.
    

    Дальше >>>


    

Designe of page
CSI "Facktor"
mailto: foxmax@inbox.ru