Сумей достать билет,
И полтора
часа
Тебя на свете нет.
Александр Аронов
Погода не баловала. Чуть приснеженный город щедро одаривал
устало плетущихся с работы пешеходов подножной слякотью, привычной
для московских улиц в пору окончания осени. Но нас это не угнетает,
ведь мы спешим на встречу с поэзией, правда, не совсем обычной.
Центральный дом литераторов, 27 ноября, вечер. Афиш и
объявлений, предвещающих событие, я не заметил. Тем не менее,
встреча с Игорем Мироновичем Губерманом
состоялась. Поэт острый, чуткий, обращающий свой, далеко не
всегда положительный, жизненный опыт в литую форму четверостишия,
приперченную матерным словцом. Доказано: лучший способ защиты -
нападение. Плакать от неправедности бытия проще. Чтобы смеяться -
необходимо мужество. Когда звучат его стихи, я грежу призраком
Франсуа Вийона - блистательного аристократа клоак Парижа, умевшего
разить и пером и шпагой. И всегда - наповал. Таков и автор, чей
бенефис привлек в ЦДЛ почитателей поэзии. Игорь
Губерман презентовал семнадцатый том "Антологии Сатиры и
Юмора России ХХ века", полностью посвященный его произведениям.
Публика стала собираться еще до начала действа, и, наверное,
не зря, поскольку первым прибывшим вышеупомянутую книгу дарили.
Просто так. И можно было столкнуться с автором. Нос к носу. Губерман на рояле подписывал книги - твердо,
размашисто, с улыбкой. На нашем экземпляре автограф: "Для sem40". На
прочих - "На счастье". В глазах у автора прыгают озорные чертики.
Неизменные телевизионщики берут у него интервью перед выходом на
сцену. А потом начинается чудо.
Ведущий вечера - Вадим Жук,
написавший вступительное слово к книге, как мне показалось, "слегка"
завидует Губерману. Процитирую несколько
сентенций из вступления: "...хорошие глаза у Губермана... наверное, бабам с ним хорошо..."
Вот только: "...трудно о нем писать". С последним позволю себе
особенно согласиться. Словесно передать ауру этого человека, не
потеряв при этом как минимум три четверти, невозможно. Обобщение в
данном случае сведет к нулю все восприятие.
Маэстро, сидя в
углу сцены, принимал гостей, и первые его слова были о друзьях:
"...завтра одному из них, Саше Аронову, как раз исполнится сорокоднев
(сорок дней со дня смерти), поэтому я хотел бы прочесть одно из
любимых мною стихотворений этого поэта:
Как хорошо одно,
Что существует кино,
И полтора часа
Тебе там все равно,
Лишь поворачивайся,
Сумей достать билет,
И полтора часа
Тебя на свете нет.
А есть комедий бред,
Есть трагедий
фальшь,
Из аппарата свет,
И из актеров фарш,
И по глазам
ногой,
И по ушам ногой,
И в темноте нагой
Уже не ты -
другой...
Губерман читает
свои и чужие стихи почти скороговоркой, поэтому, слушая, его нельзя
расслабиться, иначе просто потеряешь нить, не уследишь за течением
мысли. Свои "гарики" он нанизывает один за другим на нить монолога.
Любопытна сама манера - практически без пауз, как единое творение -
о бытии и сути мирозданья, о подлости, пьянстве, любви, обо всем на
свете. И о себе:
Я не пророк, не жрец, не воин,
Однако есть во мне харизма
И за беспечность я достоин
Апостольства от пох...изма.
Причем его кичевый
цинизм абсолютно лишен пошлости. Свою поэтическую миссию он выразил
сам:
И спросит Бог: никем не ставший,
Зачем ты жил?
Что смех твой значит?
Я утешал рабов уставших -
Отвечу я. И
Бог заплачет.
Мне кажется, что я понимаю то, о чем он
говорит и о чем умалчивает, прячась за "хулиганствующие" вирши. Его
понимают и принимают все, кто давно любит его творчество, а особенно
те, кто пришли его поздравить - его друзья. Живые друзья. Александр Ширвиндт, Дина Рубина, Виктор Шендерович, трио "Меридиан" и многие
другие. Трогательный штрих - в какой-то момент вечера Игорь
Миронович забеспокоился, прервал монолог ведущего, и смущаясь
пригласил на сцену свою тещу - Лидию Борисовну Либединскую. Он сам
представил её залу и стал читать стихи, написанные в её честь.
Поэзии вообще было много. Игорь Иртеньев
заставил публику плакать от смеха, прочувствованно прочитав
стихотворение, посвященное своему школьному учителю труда. Ширвиндт не читал ничего, на что и обратил
особое внимание зала: "...все приходят с пустыми руками, читают, а я
вот - не как они, там, за кулисами, я вещь принес... пакет какой-то
безобразный... жена (она у меня тут, в зале), пусть тебе стыдно
будет; чем дольше с ней живешь, тем хуже пакеты..." (Вещью оказалась
"Энциклопедия великих людей") Ширвиндт продолжил: "место тебе, Игорек, на
букву Х, но, к сожалению, ты там уже есть - в хорошей компании - на
букву Г, между китайским коммунистическим деятелем и исследователем
дерматитов и прочих очень и очень неприятных кожных заболеваний".
Единственное, что, на мой взгляд, не удалось совсем - это
музыкальные номера. Не все - только те, в которых присутствовали
стихи Губермана. Факт, более не требующий
подтверждения, - "гарики" не укладываются в формат эстрадной или
"кээспешной" песни. "Гарики" живее её, они существуют на абсолютно
другой орбите восприятия. Музыкальную тоску разогнал Борис Львович, ведущий программы "В нашу гавань
заходили корабли". Он спел замечательную песню, наверное, годов
50-х, добрую и чуть горьковатую, слегка навеявшую грусть. Но эта
грусть только оттенила общий настрой вечера. Игорь Миронович
предупредил заранее, что его посещает временами одно очень странное
видение - все его друзья собираются вокруг него, "кидают по углам
чернуху", а он лежит "заваленный цветами". И если его лицо в течение
вечера принимает неопределенное, отвлеченное выражение, то значит он
"видит именно это". Странно, но книга заканчивается подборкой
"Закатные гарики". Мне кажется, что это - тонкий прием и после
"закатных", появятся "ночные гарики", а после ночных - какие-нибудь
"предрассветные". При всей предсказуемости формы "гарика", смысловое
направление - непредсказуемо. Как непредсказуем и сам Губерман - верующий и атеист, циник и романтик,
простой и одновременно беспредельно сложный, как сама жизнь.
Вкусил я достаточно света,
Чтоб кануть в навечную
тьму,
Я в Бога не верю, и это
Прекрасно известно Ему.
Спасибо Вам, Маэстро. За прекрасно проведенный вечер. За
стихи. И просто за то, что Вы есть.
>>> Читать следующую статью >>>