Писатель живет в иерусалимском районе Неве-Яков, который считается 'русской столицей' и находится всего в пяти километрах от Рамаллы. Его квартира поражает воображение. Под картинами сувенирами и прочими безделушками - не видно в квартире стен. Компьютерный стол в рабочем кабинете завален книгами, и над ними, как в насмешку, возвышается вырезанный из дерева фаллос. От великого до: великого всего один шаг. В этом весь Губерман.
- Мы встречаемся с вами сразу после празднования Нового года. Какое настроение у вас обычно после праздников?
- Тяжелое, потому что похмельное. Глупо отмечать праздник с друзьями - и не напиться!
- В таком случае: два Новых года - не многовато ли для нашего народа?
- Ну, во-первых, не у всего народа, а только у евреев, выходцев из России, Европы и Америки. Ну, и вообще я не считаю, что праздников много. Я, например, с удовольствием в сентябре отмечаю Рош ха-Шана, потому что я вообще праздную все праздники, где в обряд входит выпивка. С удовольствием праздновал бы и мусульманский, но там не выпьешь. А российский Новый год - это вообще святой праздник, это дикое счастье, у нас он празднуется очень семейно с привлечением максимального количества друзей.
- Ваши друзья - это всевозможные знаменитости?
- Это мои друзья 'по жизни'. Я никогда не завожу друзей по принципу 'звездности', наоборот, горжусь, что у нас уже много десятков лет в доме не бывает так называемых нужных людей.
- Доводилось ли вам встречать Новый год не дома?
- Да, 1980 год я встречал в Загорской следственной тюрьме.
- Вы помните, как это было?
- Это было замечательно. Мать одного из наших сокамерников была по совместительству главным санитарным врачом района, и поэтому ей разрешили передать нам передачу из трех сортов вареной колбасы.
- Есть такая примета: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Вы в нее верите?
- Нет. Бывает, что праздники удаются и получаются шумные и веселые, а бывает, что люди устали или что-то произошло, и не так весело за столом. Год от этого не зависит.
- Вам не грустно оттого, что - вот еще год прошел, вы стали старше, мудрее?
- Нет, мудрее я не становлюсь, я в этом убеждаюсь вот уже 67-й раз, а вот старше - да.
- По натуре вы консерватор или авантюрист?
- Я, безусловно, был авантюристом на протяжении многих лет и об этом нисколько не жалею. Но в настоящее время я скорее консерватор - старый, тихий, мирный, спокойный.
- Однако по вашим книгам этого не скажешь:
- Я сужу по внутренним ощущениям. Это более достоверно.
- Вы не раз публично признавались в любви к Израилю. А есть ли в этой большой 'бочке любви' капля дегтя?
- Я бы сказал наоборот: любовь к Израилю - это ложка меда, а бочка дегтя - все, что происходит с Израилем.
- Приехав в Израиль, вы сразу решили, что будете жить в Иерусалиме, или рассматривались и другие варианты?
- Нет, у нас не было никаких вариантов. Уж если жить в Израиле, так в Иерусалиме.
- Особый религиозный характер Иерусалима не мешает вашему светскому образу жизни?
- Нет, абсолютно. Те районы, куда в субботу ездить не следует, я аккуратно огибаю. Я вообще сторонник того, что каждый может жить так, как хочет, потому что жизнь коротка.
- У вас есть любимые места в Иерусалиме?
- Я люблю весь Иерусалим.
- Вы, конечно, бываете у Стены Плача. Поддаетесь ли вы моде просить что-то у Господа Бога в записочках?
- Это - не мода, это - еврейская традиция. Записок я никогда не писал (я не уверен, что Бог грамотен); кроме того, я попадал к Стене Плача в неурочное время и видел дворников, которые эти записки сметают. Но я довольно много, лет пятнадцать, прошу у Бога, чтобы все шло так, как идет, и не менялось.
- По вашим стихам складывается впечатление, что вы человек нерелигиозный и неверующий. Это так?
- Я не знаю, как на это ответить.
- А как вы относитесь к анекдоту, что в Иерусалиме с Богом можно общаться по местному тарифу?
- Анекдот есть анекдот. Но Он здесь действительно ближе. Иногда ловишь себя на этом ощущении. Не случайно именно здесь зародились три религии. Что-то есть в воздухе города, в запахе камней: Что-то есть.
- Есть ли у вас в Иерусалиме любимое гастрономическое заведение?
- Была такая шашлычная-пивная "У Нисима" на рынке. Ее владельца звали Нисим. Мы там в течение нескольких лет проводили все пятницы после закупок. И это было прекрасно. К сожалению, она закрылась, а новых мест не появилось.
- По дороге к вам я слышала пение муэдзина - призыв мусульман на молитву. Вам такое соседство не мешает, не отвлекает от творческого процесса?
- Вы говорите так, как будто творчество - это вся моя жизнь. На самом деле, жизнь проходит в трепе, в пьянстве, в естественных отправлениях, которые ничего общего с творчеством не имеют. А что касается призыва на намаз, так я в своей жизни слышал разнообразный вой: религиозный, волчий, начальственный: Изредка, когда он тебя будит в пять утра, бывает досадно. Но столь же часто на рассвете будят голуби, которые курлычут на подоконнике. Так что мне совершенно без разницы, кто меня будит.
- Вы говорите, что творчество - это не есть вся жизнь. А что тогда для вас жизнь?
- Понятия не имею и никогда на этот вопрос не отвечу, потому что это равносильно ответу 'о смысле жизни'. У каждого свое: Но я с утра не способен рассуждать на такие высокие темы.
- Что литература для вас?
- Забавное времяпровождение.
- Я знаю, что вы окончили Институт железнодорожного транспорта и даже работали машинистом электровоза. Как произошла 'роковая встреча' с литературой?
- У меня это началось после первой любви. Я начал с лирических стихов, в которых проклинал неверную, которая не уступила домогательствам. Потом была вторая любовь, третья: Я писал километрами. Потом толстую пачку утопил в помойном ведре.
Спросите любого графомана, и он ответит, как я: 'хотел писать'. Есть замечательные стихи у Юрия Смирнова:
Толстой был тоже графоманом,
У графа мания была:
Писал он толстые романы,
Забросив прочие дела.
- Но не каждый графоман становится Игорем Губерманом.
- Просто дальше подключаются другие факторы. Если нет дарования - дальше графомании продвинуться не получается, а если есть - то можно приблизиться к литературе. Но и у графоманов бывают великолепные строчки.
- Существует мнение, что полжизни человек зарабатывает авторитет, вторую половину - авторитет работает на него. Вы с этим согласны?
- На мой слух, слово 'авторитет' имеет уголовный оттенок. Особенно, если прислушаться, как говорят в современной России. Так что это слово я не признаю.
Я начал писать стишки очень давно. Двадцать лет они ходили в самиздате, их переписывали, хранили. Во время гастролей по России я видел много таких тетрадок, их приносили на концерты за автографом. И когда советские издательства стали меня печатать, то не из-за моего 'возросшего авторитета', а потому что я писал популярные книжки.
- Как вы относитесь к тому, что ваши 'гарики' породили целое литературное направление? Недавно я слышала 'борики':
- Это просто кошмар! Борики, марики, васики, абрамики, юрики, марусики выходят сборниками! Недавно одна женщина издала толстую книгу иреков! Это что-то невероятное! Но я к этому отношусь с юмором. Однако чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало:
- Можно ли научиться писать?
- Я думаю, что нет.
- На самом деле, я хотела узнать: не хотелось ли вам открыть свою литературную студию?
- Слава Богу, нет. По счастью, меня миновала чаша сия, и я не только никогда не преподавал, но и никогда не давал советов, и, надеюсь, не буду.
- Но, наверняка, начинающие авторы присылают вам рукописи?
- В диком количестве.
- И что вы с ними делаете?
- Если это просьба о рекомендации в Союз писателей, то я даю ее, не читая того, что мне прислали. Часто даже прошу, чтобы не слали стихов, а просто дали свои имя-фамилию и адрес. То же самое, если рекомендация необходима, чтобы автор получил деньги от какого-нибудь фонда для публикации его произведений. А если меня просто просят прочитать и сказать мнение, то я читаю. Но тогда я говорю автору правду. Поэтому мне присылают все меньше и меньше. Но все равно много!
- Может ли литературный труд прокормить писателя?
- Это почти невозможно. Я знаю очень мало людей, которые живут литературой, и я думаю, что это справедливо. Потому что как только общество оплачивает музыку, так тут же оно начинает ее заказывать, ранжировать и вмешиваться в сочинение. Правильно ведь говорят: кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Поэтому литература не должна оплачиваться обществом, только самими читателями. Никакое государство не должно давать на это деньги.
- Однако один известный издатель в интервью нашей газете сказал, что в Израиле есть два писателя, которые живут за счет гонораров, - вы и Дина Рубина.
- Это не совсем правильно, потому что мы живем не только литературным трудом, но и тем, что постоянно выступаем. Мы, как лошади, таскаем с собой книги 'на гастроли'.
- Вы не испытываете страх, когда выходите выступать перед большой аудиторией?
- За двадцать минут перед выступлением я ужасно волнуюсь, но как только ухвачусь за микрофон - все проходит. Профессиональные актеры меня успокоили, что это один из компонентов актерского ремесла.
- Когда вы выступаете, вы следите за реакцией зала? Вы видите лица?
- Да. В самом начале выступления я отыскиваю не только приятные лица, но и тех, кто ко мне настроен насторожено и даже враждебно, чтобы потом на них больше не смотреть и не расстраиваться. Но, по закону подлости, взгляд все равно все время соскальзывает на них.
- Я до вас пыталась дозвониться несколько дней, но все время натыкалась на ваш автоответчик. Судя по всему, вы - не домосед.
- Я только что вернулся с больших гастролей по России - десять городов Урала, Сибири, два выступления в Москве. В каждом городе залы на 800-1000 человек, и везде - аншлаги. Мне было очень интересно.
- Верите ли вы в праздничные гороскопы, чудеса?
- В гороскопы не верю, в чудеса - да, и всю жизнь они со мной случаются. Более того, я их все время жду. Чудеса случаются и в особо крупных масштабах. Например, существование государства Израиль я считаю фантастическим чудом и не перестаю этому удивляться.
- Достигнув определенного возраста, социального положения, добившись определенных успехов, вы бы не хотели вернуться назад и попробовать себя в ином качестве?
- Нет, я даже не хочу стать моложе.
- Вы уютно чувствуете себя в современном пейзаже? Вы живете в согласии с самим собой?
- Мне уютно. И вообще на банальный вопрос: 'Как живешь?' отвечаю всегда - 'Замечательно!' и чувствую от этого некоторое неудобство, ведь вокруг такое количество людей, которые все время жалуются.
- Я хочу пожелать вам счастья.
- Вы знаете, я недавно услышал замечательную мысль, что желать надо - удачи. Здоровья желать не надо, на 'Титанике' все были здоровы.
- Да вы фаталист!
- Вы знаете, нет. Я считаю, что судьбе надо неустанно помогать, особенно на перекрестках.
- Когда вы пишите книгу, вам уже известен финал, или вы позволяете героям действовать самостоятельно?
- Я предпочитаю, чтобы финал у меня уже был придуман.
- Самое главное - поставить хорошую точку в конце. Так?
- По-моему, да.
Полина ЛИМПЕРТ
MIGnews.com
>>> Читать следующую статью >>>