|
|
|
|
Светлана МИКУЛИНА
- Ироничность - это дар Божий? - Скорее - мета. Такая же, как косоглазие, слепота, хромота, горб. - Почему Вы проводите параллель только с физическими уродствами? - Чтобы ненароком не завысить уровень явления. - Существует мнение, что и юмористы, и сатирики в частной жизни довольно серьезные люди. - Абсолютно верно. Я угрюмый, злобный, неразговорчивый, капризный тип. - Раз так, вы наверняка и ревнивы. Муза - дама, к кому Вы ее ревнуете? - К поэтам Игорю Иртеньеву, Тимуру Кибирову. Белой завистью завидую москвичу Борису Крутиеру. Он сочиняет фантастически остроумные афоризмы. - Еще один не лишенный ироничности человек - Шендерович - обрел всероссийскую популярность, ведя программу "Куклы" на НТВ. Вам хотелось бы быть телеведущим? - Боже упаси! Я частный человек. Всякая публичность мне обременительна. А на улицах меня и так узнают. Причем не только в России, но и за рубежом. - Когда Вы осознали, что поэт Губерман узнаваем в народе? - Когда был в ссылке в Красноярском крае. Там по трассе ездили углевозы, и один шофер поинтересовался: Вы Губерман? Да, - подтвердил я. - А как вы меня узнали? Он рассмеялся: в здешних местах, сказали ему, появился занятный хер, который говорит "извините" и "спасибо". - В ссылку Вы попали за стихи? - Скажем так: за непочтение к советской власти. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА За года, что ничуть я не числю утратой, За кромешного рабства глухие года Столько русской земли накопал я лопатой, Что частицу души в ней зарыл навсегда. - У Андрея Макаревича есть песня про то, что не надо, мол, прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас. Вам приходилось в жизни прогибаться? - Ну конечно. Я же работал. Ходил на службу, а любая служба - это насилие над собой. Я ведь не только стихи пишу, мне и "негритянские" романы довелось сочинять. Семью же кормить надо. - Ваша профессия "в миру"? - Инженер. Я окончил железнодорожный институт. - Из какой Вы семьи? - Семья была самая что ни на есть советская, изрядно покореженная рабством. Семья за меня всегда боялась. Я довольно рано ощутил в себе дух легкомыслия. Наверно, можно назвать это чувством свободы. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Нет, я не лидер, не трибун - С толпой взаимно мы прохладны, Те, кто рожден вести табун, Должны быть сами очень стадны. - Наверняка во время Ваших встреч с читателями были какие-то казусы. Расскажите о них. - Однажды, во время чтения моих стихов, одна женщина... описалась. Я читал, а туалет как раз был за моей спиной. Когда я читал, эта дама периодически подергивалась. Наивный - я думал, что от восторга моим творчеством. Оказалось, сугубо физиологический рефлекс. В конце концов ей стало наплевать на все приличия и она ломанулась в сторону туалета. Потом ей было очень неловко выходить и спускаться в зал, но я поддержал ее парой душевных фраз, и дама царственной походкой вернулась на свое место. - Кто Ваш предтеча, кто Ваши литературные учителя? - Я не могу назвать свой стиль писания особо оригинальным. В позапрошлом веке был поэт Мятлев. В ХХ-м - Дон Аминадо, Валентин Берестов, Борис Заходер тоже сочиняли ироничные, лаконичные строки. Не говоря уже об Омаре Хайяме. Что же касается литературных учителей, у меня их, по-моему, не было. А вот настоящие литературные потрясения случались. Помню, когда я прочитал Сашу Черного, я, что называется, сошел с ума от масштаба этого явления. Я был без ума от Николая Заболоцкого, хотя это чистопородная лирика, без малейшей сатиры. Если откровенно, то я и поэтом-то себя именовать не решаюсь. Поэты - это Ахматова, Цветаева, Пастернак. А я занимаюсь стихосложением. - Если Вы относитесь к своей деятельности столь критически, почему бы не переменить род занятий? - А это единственное, что я умею делать. Картины писать не могу. Музыкантом не являюсь. Наверно, я мог бы быть шутом при царе, но царей сейчас нет. - Зато появились бесчисленные царьки... - Ну, эта мелкота пузатая меня не вдохновляет. Быть шутом - так у царя. Когда я пишу, я, безусловно, надеваю маску эдакого придурка. Но маски действуют не только в литературе. В России есть гениальный и очень опасный шут - Жириновский. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Система на страхе и крови, На лжи и на нервах издерганных Сама себе гибель готовит От рака в карательных органах. - Кто Вы по гороскопу? - Рак. - Согласно астрологии под этим знаком рождаются идеальные семьянины. - Я и есть идеальный семьянин. Правда, это не мешает мне приставать к женщинам. - Какой тип женщин Вас особенно привлекает? - В молодости привлекали все без исключения. Сейчас - тем более. - Ну, а масть? Блондинки, брюнетки? - Не имеет значения, я и шатенок очень люблю. - А тип женщин, которых побаиваетесь? - Я бы их определил как интенсивных. Вообще, женщины мне кажутся более высшими и стойкими существами, чем мужчины. По эмиграции отчетливо видно: женщины держатся, а мужики разлениваются, распускаются, ломаются. - После смерти Вы рассчитываете попасть в рай или в ад? - Я на рай и не рассчитываю. В раю лучше климат, в аду - компания. Я однозначно выбираю компанию. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Случайно встретившись в аду С отпетой шлюхой, мной воспетой, Вернусь я на сковороду Уже, возможно, с сигаретой. - В Вашей семье Вы один литератор? - Нет, моя теща Лидия Лебединская писательница. Так что жена окружена пишущим людом. - Графоманы Вас одолевают? - Есть такая беда. Практически каждые две-три недели пару графоманских рукописей мне почта приносит. И на творческих вечерах соответствующие вирши мне тоже передают. - Неужели читаете и отвечаете?! - Просматриваю и отвечаю. Графоманы ведь люди очень настойчивые. Помню, у меня один раз состоялся занятный разговор на тему: "А удобно ли выбрасывать в мусорный бак графоманские книги именно в том городе, где тебе их подарили". - Если правда, что лучшие стихи попадают в личный сборник Господа Бога, то какое из Ваших творений могло бы попасть туда? - Никаких предположений! Я полагаю, что Всевышний решает эту задачу самостоятельно, без людских подсказок, и главное - спустя какое-то время после смерти поэта. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Я пришел к тебе с приветом, Я прочел твои тетради, В прошлом веке неким Фетом Ты был жутко обокраден. - Поделитесь, как Вы снимаете стрессы? - А у меня их не бывает. Стресс - это ведь удар судьбы. А жизнь приучила меня быть заранее готовым к любым ударам. - Вы человек мира или какой-то отдельной страны? - Я думаю, что я человек государства по имени Израиль. Я чувствую там себя абсолютно комфортно. Я ощущаю там себя дома. В России я тоже ощущаю себя комфортно, но предпочитаю приезжать сюда в гости. С огромным удовольствием. Один-два раза в год. - А желания вернуться в Россию не возникает? - Ни за что! ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Не могу эту жизнь продолжать, А порвать с ней мучительно сложно. Тяжелее всего уезжать Нам оттуда, где жить невозможно. - Полагаю, что Вы слукавили, отрекомендовавшись угрюмцем. Наверняка в жизни было немало веселых розыгрышей. - На протяжении многих лет под Новый год я изображаю в нашей компании Деда Мороза. Однажды роль Снегурочки выпала на долю Юлика Кима. Мы ему сделали грудь из двух моих диванных подушек, нацепили рыжий парик. Юлик-то весь из себя кореец, в очках, а тут еще я отрекомендовал его наизамечательнейшим образом: мол, обратите внимание на Снегурочку. Это - бывшая б..., которая не прекратила заниматься своим почетным ремеслом. В ту ночь Снегурочка-Ким была душой компании. Ну, а я своей благочестивой, благообразной старческой бородой всего лишь оттенял свою внучку. - В Ваших стихах непечатные слова не смотрятся вульгарными. Да и в беседе не режут слух. - О, это интересная тема. Зато я встречал людей, в устах которых и приличные слова могут звучать непристойно. Человек наделяет слова своей силой. Лексика - это отражение вкуса, мировоззрения. - И что такое, по-Вашему, пошлость? - Многие пытались найти определение для этого чисто русского слова. Даже Набоков пытался - и безуспешно. Мне кажется, что пошлость - это все равно что тень на засаленной стене. И пошлость, увы, сопровождает человека всю жизнь. Потому что есть ведь свет и тень, и есть красота и безобразие, вкус и пошлость. - А толкование красоты у Вас имеется? - Это абсолютно не объективная вещь. Ведь какая-нибудь негритянка с острова Борнео, у которой проколото все, что только можно проколоть, может быть очень красива. Во всяком случае, по мнению островитян. - Можно ли Ваш юмор назвать чисто национальным, еврейским? И что вообще такое - еврейский юмор? - Я убежден, что евреи выжили во многом благодаря умению смеяться над собой. Над жизнью. Над смертью. Мой юмор безусловно еврейский, потому что на дне - горчинка. Сам я себя определяю как русского интеллигента, как еврея славянского разлива. Я видел немало евреев из других стран. Они - другие. Более одномерные, что ли. - Получается, что Россия отмечает особой метой всей живущих или живших в ней? - Получается, что да. Русско-еврейский воздух, смешение культур, традиций создает совершенно особый тип людей. ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА За долгие столетия, что длится Кромешная резня в земном раю, Мы славно научились веселиться У рва на шевелящемся краю. - Вы много поездили по миру. Есть ли на свете города, в которых Вам особенно комфортно? - В числе таких городов ваш Саратов. Города - это прежде всего люди. А в Саратове живут два человека, которых я искренне люблю. Это - Володя Глейзер и Лев Горелик. Шутки Глейзера можно легко превращать в стихи. Более остроумного человека я лично не встречал. - Он остроумнее Вас? - Намного. В молодости я, может быть, с ним еще потягался, а сейчас - нет. Возраст, знаете ли... ИЗ ГАРИКОВ ГУБЕРМАНА Мы были тощие повесы, Ходили в свитерах заношенных, И самолучшие принцессы Валялись с нами на горошинах. Рад, что я интеллигент, Что живу светло и внятно, Жаль, что лучший инструмент Годы тупят безвозвратно. - Вопрос под занавес: когда Россия обретет человеческое лицо? - Когда сменится поколения три. При условии хорошего расклада. У самовара беседовала Светлана МИКУЛИНА Первоисточник: "Новые Времена", 11-18 декабря 2003 г, ? 45 (60)
|
|
|
Designe of page |