|
|
|
С Богом я общаюсь без нытья и не причиняя беспокойства: глупо на устройство бытия жаловаться автору устройства. Сегодня жить совсем не скучно: повсюду пакость, гнусь и скверна, все объясняется научно, и нам неважно, что неверно. Живу сызмальства и доныне я в убежденности спокойной, что в мире этом нет святыни, куска навоза не достойной. Вся история нам говорит, что Господь неустанно творит: каждый год появляется гнида неизвестного ранее вида. И думал я, пока дремал, что зря меня забота точит: мир так велик, а я так мал, и мир пускай живет как хочет. Ангел в рай обещал мне талон, если б разум я в мире нашел; я послал его на хуй, и он вмиг исчез - очевидно, пошел. Причудлив духа стебель сорный, поскольку если настоящий, то бесполезный, беспризорный, бесцельный, дикий и пропащий. С укором, Господь, не смотри, что пью и по бабам шатаюсь: я все-таки, черт побери, Тебя обмануть не пытаюсь. Из бездонного духовного колодца ангел дух душе вливает (каждой - ложка), и естественно, кому-то достается этот дух уже с тухлятиной немножко. Пустым горением охвачен, мелю я чушь со страстью пылкой; у Бога даже неудачи бывают с творческою жилкой. На свете столько разных вероятностей, внезапных, как бандит из-за угла, что счастье - это сумма неприятностей, от коих нас судьба уберегла. Душа моя, признаться если честно, черствеет очень быстро и легко, а черствому продукту, как известно, до плесени уже недалеко. у душ (поскольку божьи твари) есть духа внешние улики: у душ есть морды, рожи, хари, и лица есть, а реже - лики. Во мне то булькает кипение, то прямо в порох брызжет искра; пошли мне. Господи, терпение, но только очень, очень быстро. Мало что для меня несомненно в этой жизни хмельной и галдящей, только вера моя неизменна, но религии нет подходящей. Мольбами воздух оглашая, мы столько их издали вместе, что к Богу очередь большая из только стонов лет на двести. Душа моя безоблачно чиста, и крест согласен дальше я нести, но отдых от несения креста стараюсь я со вкусом провести. Надо пить и много и немного, надо и за кровные и даром, ибо очень ясно, что у Бога нам не пить амброзию с нектаром. Чтоб нам в аду больней гореть, вдобавок бесы-истязатели заставят нас кино смотреть, на что мы жизни наши тратили. Знать не зная спешки верхоглядства, чужд скоропалительным суждениям, Бог на наше суетное блядство смотрит с терпеливым снисхождением. Я праведностью, Господи, пылаю, я скоро тапки ангела обую, а ближнего жену хотя желаю, однако же заметь, что не любую. Твердо знал он, что нет никого за прозрачных небес колпаком, но вчера Бог окликнул его и негромко назвал мудаком. Увы, в обитель белых крыл мы зря с надеждой пялим лица: Бог, видя, что Он сотворил, ничуть не хочет нам явиться. Мольба слетела с губ сама и помоги, пока не поздно: не дай, Господь, сойти с ума и отнестись к Тебе серьезно. Давай, Господь, поделим благодать: Ты веешь в небесах, я на ногах - давай я буду бедным помогать, а Ты пока заботься о деньгах. Творец забыл - и я виню Его за этот грех - внести в судьбы моей меню финансовый успех. Пылал я страстью пламенной, встревал в междоусобие, сидел в темнице каменной - пошли, Господь, пособие! Я уже привык, что мир таков, тут любил недаром весь мой срок я свободу, смех и чудаков - лучшего Творец создать не мог. В духовной жизни я такого наповидался по пути, что в реках духа мирового быть должен запах не ахти. Длавно пора устроить заповедники, а также резервации и гетто, где праведных учений проповедники друг друга обольют ручьями света. Ханжа, святоша, лицемер - сидят под райскими дверями, имея вместо носа хер с двумя сопливыми ноздрями. Идея, когда образуется, должна через риск первопутка пройти испытание улицей - как песня, как девка, как шутка. Я так привык уже к перу, что после смерти - верю в чудо - Творец позволит мне игру словосмесительного блуда. Работа наша и безделье, игра в борьбу добра со злом, застолье наше и постелье - одним повязаны узлом. Много нашел я в осушенных чашах, бережно гущу храня: кроме здоровья и близостей наших, все остальное - херня. Спасибо Творцу, что такая дана мне возможность дышать, спасибо, что в силах пока я запреты Его нарушать. К Богу явлюсь я без ужаса, ибо не крал и не лгал, я только цепи супружества бабам нести помогал. Свое оглядев бытие скоротечное, я понял, что скоро угасну, что сеял разумное, доброе, вечное я даже в себе понапрасну. Как одинокая перчатка, живу, покуда век идет, я в божьем тексте - опечатка, и скоро Он меня найдет. |
|
|
Designe of page |