|
|
|
|
"... древние греки... досадно просчитались. Ибо муз было не девять, а десять. Как зовут эту десятую сестру, оставленную греками без внимания?.. Это муза вольного дыхания. Это муза духа, который веет, где хочет, и знать не знает, - что можно, а что нельзя". (И.Губерман "Пожилые записки").
Широкоплечие и бритоголовые секьюрити солидного дядьки, сидевшего в переднем ряду, вначале дружно и бдительно вздрагивали на мои рефлекторные попытки завалиться в приступе смеха на охраняемый объект. Но где-то минуте на десятой сами начали дружно ржать и перестали обращать внимание на подозрительные всхлипывания сзади, и регулярно роняемые предметы: очки, часы, диктофон. Дело происходило в концертном зале "Юность", где выступал Игорь Губерман. Когда потом, захлебываясь от восторга, рассказывала всем без исключения, что поговорила с самим Гариком, то с удивлением отметила, что знают его, увы, немногие. Игорь Миронович Губерман, обозначенный в афише как поэт-сатирик, не может быть зачислен в какой-либо жанр. Эго поэзия - смесь ерничества и глубокой философии - отражение эпохи. Оценивать Губермана нелегко, если не невозможно. Хорошо об этом сказала его давний друг - поэт и переводчик Дина Рубина. "Писать о книгах Игоря Губермана - примерно то же, что браться объяснять достоинства "Джоконды". И в том и в другом случае слава "предмета" такова, что нужно либо садиться за многостраничный труд, "взрывая пласты эпохи", либо ограничиться строчкой подписи, что-то вроде "здесь лежит Суворов". Обладает Губерман удивительным даром спрессовывать суть идеи в несколько строчек. Как пример, в хрестоматийном определении государства:
мужчина в бронзе, полный властности; под фиговым листочком спрятан огромный орган безопасности. С Игорем Мироновичем очень хотелось встретиться, но оказалось, что сделать это не так-то просто. Прождав его у гримерки перед концертом, а, после, потеряв много времени в ожидании во время антракта, вместо вожделенной беседы с классиком пришлось пообщаться с другим поэтом. Некий, не представившийся автор, плоским - как рыбий хвост голосом, знакомил нас со своими произведениями, подборку которых желал вручить лично Губерману. Озверев от его стихов, мы (автор публикации и фотографы Валентина и Василий Тарасюки. - прим авт.) ринулись в фойе, где, говорят, мэтр раздавал автографы. Губермана застали, окруженного роем поклонников. Пробиться через этот заслон было практически невозможно. Выручила фраза, произнесенная поэтом перед началом антракта. Он сам предложил подавать ему записки, на которые брался ответить во втором отделении. Помогла и смекалка. Василий Тарасюк (это его фотографии иллюстрируют эти заметки) приобрел (зная по предыдущим публикациям о слабости мэтра) бутылку шикарной водки, снабдив ее новым названием "Дедушка Губерман" и лирической аннотацией:
Она, как Он Нам помогает Увидеть то, на что глаза Стыдливо трезвость закрывает". Оставалась малость - либо силой (что мало вероятно) пробиться к Губерману, либо привлечь его внимание другим способом. Поэтому блеющим от страха - уходит ведь! - голосом, практически спине поэта, адресовала вопрос: "Игорь Миронович, а стеклянную записку Вам передать можно?". Заинтригованный мэтр повернулся и, увлекая шлейфом толпу поклонников, двинулся в нашу сторону. Тут мы, судорожно вцепившись в пуговицы на одежде Губермана, и рассказали, как его любим. Мэтр был искренне растроган, почти прослезился, и сказал, что так оригинально ему свои чувства еще не выражали. Возможно поэтому, несколько расслабленный и потерявший бдительность, на вопрос: "А можно с вами поговорить после концерта?" - ответил - Не люблю я, б... ,вашего брата-журналиста, но подходите". Кстати, общавшийся с нами поэт тоже оказался мужчиной пробивным, Когда Губерман рассматривал бутылку, то под мышкой уже зажимал книгу с цитированными нам ранее перлами. Во всяком случае, отношение к графоманам Игорь Маркович выразил во втором отделении четверостишием:
Писатель был мужик ледащий; Стонала тема: глубже, глубже! А он был в силах только чаще.
Времени на интервью нам определили десять минут, метр устал. Поэтому, не мудрствуя лукаво, вначале поинтересовалась:
Под завистливые взгляды и вздохи коллег-журналистов, не допущенных к телу по причине усталости метра, с взаимными пожеланиями счастья и удачи мы с сожалением вынуждены были распрощаться с Игорем Мироновичем Губерманом.
Фотографии:
Справка: Семья - театр, где неслучайно У всех народов и времен Вход облегченный чрезвычайно, А выход сильно затруднен. Не брани меня, подруга, Отвлекись от суеты, Все и так едят друг друга, А меня еще и ты. За все на евреев найдется судья: За живость, за ум, за сутулость, За то, что еврейка стреляла в вождя. За то, что она промахнулась. Отца родного не жалея, Когда дошло до словопрения, В любом вопросе два еврея Имеют три несхожих мнения И спросит Бог: никем не ставший, Зачем ты жил? Что смех твой значит? Я утешал рабов уставших - Отвечу я. И Бог заплачет. |
|
|
Designe of page |