|
|
|
|
[ 18.06.2004
] Публика Берна, Женевы, Базеля, Цюриха, Лугано и Лозанны с радостью встретила хорошо знакомого и многими любимого автора. Некоторые еще в советские времена перепечатывали его самиздатовские тексты И хотя швейцарские залы, в отличие от многотысячных залов России, Америки и Израиля, были небольшими, а публика немногочисленной, поэт приятно удивился столь горячему приему, а поклонники получили замечательную возможность пообщаться с Игорем Губерманом лицом к лицу. - Игорь Миронович, какие у вас впечатления от французской, немецкой и итальянской Швейцарии? Где больше понравилось? - Сложно отдать чему-то предпочтение, мне очень понравились все три части. Хотя знакомые в Женеве говорили: 'Ну что можно увидеть интересного в Цюрихе?' А я, благодаря замечательной книге Михаила Шишкина 'Русская Швейцария', открыл для себя немало интересных мест, связанных с русской культурой, воочию увидел то, о чем cтолько читал. С удовольствием выпил чашку кофе в кафе 'Одеон' в Цюрихе, где бывали Ленин и Джойс, посмотрел витражи Шагала в Фраумюнстеркирхе, побывал на могиле Набокова в Монтрё, вдохнул воздуха, которым дышал Герцен. Я очень сожалею, что не смог лично сказать спасибо Михаилу Шишкину за его прекрасный путеводитель по русской Швейцарии, поэтому с превеликим удовольствием сделаю это со страниц вашей газеты. - Игорь Миронович, вы много путешествуете. Я знаю, что в последнее время вы часто бываете в России, вот и сейчас, после Швейцарии, планируете поездку по городам Сибири. Каковы ваши впечатления от новой России? - Светлые штрихи, достоинства и перспективы новой жизни я перечислять не буду, хотя их - я говорю это уверенно - теперь несравненно больше. Самое главное - это свобода. Лучшего для человека состояния и сам Творец не сочинил. Есть свобода - значит, образуется и жизнь. А то, что не при нашем поколении, так на эту тему с невероятной прозорливостью еще Герцен написал: 'Как ни странно, но опыт показал, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы'. Сейчас сложно сказать, какое будущее у России с Путиным. Но я настроен оптимистично. Этому я недавно нашел очень веский аргумент: в сегодняшней России, и в политике её, и в экономике, резвится такое множество крыс, что становится ясно - этот корабль не собирается идти ко дну. - Игорь Миронович, мало кто знает, как вы начинали свою творческую деятельность: - Осенью шестьдесят второго я заключил договор на крохотную книжку, точнее брошюру, под волнующим и романтическим названием 'Локомотивы настоящего и будущего'. Потом мои книжки, толстые, настоящие, издавались тиражами в сотни тысяч экземпляров, но такого удивительного счастья больше я уже не испытывал. Спустя три года вышла моя первая толстая книжка - о бионике. Наука эта разрабатывает идеи, которые человек заимствует у живой природы. В этой книжке была одна примечательность, которой я тайно гордился: книга начиналась стихами Иосифа Бродского о сожженном некогда ученом Мигуэле Сервете. Это было первое (если не единственное) его большое стихотворение, напечатанное в Империи. Он уже тогда был в ссылке, а вернувшись, получил от меня свой гонорар. - В своё время было много разговоров о неприятии Бродским еврейства. Вы долго общались с ним, так ли это было? - Бродский, подобно многим, чурался своего еврейства, почти никогда его не обсуждал, писал на христианские мотивы, и еврейство, по иронии судьбы, пришло к нему посмертно. Вся могила на кладбищенском островке Сан-Микеле в Венеции, включая горизонтальные плоскости креста, была уложена камушками, которые по давней традиции евреи приносят на могилы близких. Это многочисленные израильтяне российского происхождения приходили почтить его память. Положили свои камушки и мы с женой. - Возвращаясь к вашему творчеству, могу сказать, что немногие знают вас как автора научно-популярных книг в различных областях науки, и как автора документальной прозы. Расскажите нашим читателям об этих книгах. - Для издательства 'Детская литература', я написал книгу 'Чудеса и трагедии черного ящика' - об изучении мозга современной психиатрией. Я писал её с восторгом и старанием. На поле этой темы открывались возможности сказать хотя бы походя о безумии устройства нашей тогдашней жизни. Роман 'Штрихи к портрету' - о Николае Александровиче Бруни. Он был поэтом, музыкантом, художником, одним из первых летчиков в первую мировую войну, потом священником и авиаконструктором. В тридцать четвертом году он попал в лагерь, изваял для лагерного поселка памятник Пушкину и вскоре после этого был расстрелян. Другое мое исследование - о судьбе великого русского психиатра Бехтерева. Книга 'Бехтерев. Страницы жизни' писалась по материалам из его архива и документальным свидетельствам его коллег. В те годы существовал устойчивый миф, о том, что Сталин приказал отравить доктора, чтобы тот не выдал поставленного Сталину диагноза. Просмотрев множество документов и побеседовав с его учениками и дочерью, я пришел к выводу, что это всё выдумки. Почему мне так хотелось опровергнуть этот миф? За истиной я вовсе не охотился, но мне казалось, что если человеку, совершившему такое море злодеяний, хоть одно пришить несправедливо, то это чуть скомпрометирует, поставит под сомнение остальные его злодейства. - Думаю, многие ваши читатели кинуться теперь искать эти книги у букинистов. Вы так интересно пишите и рассказываете, но при этом вы не артист-профессионал. Что вы чувствуете, стоя на сцене перед зрительным залом? - Где я только не выступал! В концертных и спортивных залах, в кинотеатрах и кафе, ресторанах и консерваториях, школах и институтах, театрах и синагогах, в христианских церквях, в домах для престарелых и молодежных клубах, в залах заседаний, и один раз даже в женском католическом монастыре. Я завывал свои стишки в Израиле и Америке, в России и Германии, в Риме и Париже, в Праге, Вене, Амстердаме, теперь можно добавить и Швейцарию. Я стал замшелым гнусным профессионалом и перечисление это - не ради хвастовства, а чтобы поделиться странным чувством: я повсюду ощущаю себя жуликом. А когда мне подносят цветы - то вдвойне. Я не артист, я это не люблю. Мне пребывание на сцене не приносит мне кайфа, и поэтому, когда все кончается, я ощущаю такое облегчение, что первая же рюмка доставляет мне не удовольствие, а счастье: - Игорь Миронович, ваше интервью выйдет в первом номере газеты 'Русская Швейцария'. Пожелайте нам пожалуйста, в день нашего рождения: - От всей души желаю вам успехов! Подготовлено по материалам сайта "ruswiss.ch"
|
|
|
Designe of page |