|
|
|
Живя в загадочной отчизне из ночи в день десятки лет, мы пьем за русский образ жизни, где образ есть, а жизни нет. Родившись в сумрачное время, гляжу вперед не дальше дня; живу беспечно, как в гареме, где завтра выебут меня. Когда поднимается рюмка, любая печаль и напасть спадает быстрее, чем юбка с девицы, спешащей упасть. Какая, к черту, простокваша, когда живем всего лишь раз, и небосвод - пустая чаша всего испитого до нас. Напрасно врач бранит бутыль, в ней нет ни пагубы, ни скверны, а есть и крылья, и костыль, и собутыльник самый верный. Понять без главного нельзя твоей сплоченности, Россия: своя у каждого стезя, одна у всех анестезия. Налей нам, друг! Уже готовы стаканы, снедь, бутыль с прохладцей, и наши будущие вдовы охотно с нами веселятся. Не мучась совестью нисколько, живу года в хмельном приятстве; Господь всеведущ не настолько. чтобы страдать о нашем блядстве. Не тяжелы ни будней пытки, ни суета окрестной сволочи, пока на свете есть напитки и сладострастье книжной горечи. Как мы гуляем наповал! И пир вершится повсеместный. Так Рим когда-то ликовал, и рос Атилла, гунн безвестный. Чтоб дети зря себя не тратили ни на мечты, ни на попытки, из всех сосцов отчизны-матери сочатся крепкие напитки. Не будь на то Господня воля, мы б не узнали алкоголя; а значит, пьянство не порок, а высшей благости урок. Известно даже недоумку, как можно духом воспарить: за миг до супа выпить рюмку, а вслед за супом - повторить. Когда, замкнув теченье лет, наступит Страшный суд, на нем предстанет мой скелет, держа пивной сосуд. Вон опять идет ко мне приятель и несет холодное вино; время, кое мы роскошно тратим, деньги, коих нету все равно. Да, да, я был рожден в сорочке, отлично помню я ее; но вырос и, дойдя до точки, пропил заветное белье. Нам жить и чувствовать дано, искать дорогу в Божье царство, и пить прозрачное вино - от жизни лучшее лекарство. Не верь тому, кто говорит, что пьянство - это враг; он или глупый инвалид, или больной дурак. Весь путь наш - это времяпровождение, отмеченное пьянкой с двух сторон: от пьянки, обещающей рождение, до пьянки после кратких похорон. Я многому научен стариками, которые все трезво понимают и вялыми венозными руками спокойно свои рюмки поднимают. Седеет волос моих грива, краснеют припухлости носа, и рот ухмыляется криво ногам, ковыляющим косо. Пока скользит моя ладья среди пожара и потопа, всем инструментам бытия я предпочел перо и штопор. Познавши вкус покоя и скитаний, постиг я, в чем опора и основа: любая чаша наших испытаний легчает при долитии спиртного. Наслаждаясь воздержанием, жду, чтоб вечность протекла, осязая с обожанием плоть питейного стекла. Мы пьем и разрушаем этим печень, кричат нам доктора в глухие уши, но печень мы при случае полечим, а трезвость иссушает наши души. На дне стаканов, мной опустошенных, и рюмок, наливавшихся девицам, такая тьма вопросов разрешенных, что время отдохнуть и похмелиться. Вчера ко мне солидность постучалась. Она по седине меня нашла, но я читал Рабле и выпил малость, и вновь она обиженно ушла. Аскет, отшельник, дервиш, стоик - наверно, правы, не сужу; но тем, что пью вино густое, я столь же Господу служу. Любых религий чужды мне наряды, но правлю и с охотой и подряд я все религиозные обряды. где выпивка зачислена в обряд. Людей великих изваяния печально светятся во мраке, когда издержки возлияния у их подножий льют гуляки. Какое счастье - рознь календарей и мой диапазон души не узкий: я в пятницу пью водку как еврей, в субботу после бани пью как русский. Паскаль бы многое постиг, увидь он и услышь, как пьяный мыслящий тростник поет 'шумел камыш'. Нет, я не знал забавы лучшей, чем жечь табак, чуть захмелев, меж королевствующих сучек и ссучившихся королев. Снова я вчера напился в стельку, нету силы воли никакой; Бог ее мне кинул в колыбельку дрогнувшей похмельною рукой. А страшно подумать, что век погодя, свой дух освежив просвещением, Россия, в субботу из бани придя, кефир будет пить с отвращением. Когда друзья к бутылкам сели, застрять в делах - такая мука, что я лечу к заветной цели, как штопор, пущенный из лука. Где-то в небе, для азарта захмелясь из общей чаши, Бог и черт играют в карты, ставя на кон судьбы наши. Однажды летом в январе слона увидел я в ведре, слон закурил, пустив дымок, и мне сказал: не пей, сынок. "Эачем добро хранить в копилке? Ведь после смерти жизни нет", - сказал мудрец пустой бутылке, продав ученым свой скелет. К родине любовь у нас в избытке теплится у каждого в груди, лучше мы пропьем ее до нитки, но врагу в обиду не дадим. Я к дамам, одряхлев, не охладел, я просто их оставил на потом: кого на этом свете не успел, надеюсь я познать уже на том. Когда однажды ночью я умру, то близкие, надев печаль на лица, пускай на всякий случай поутру мне все же поднесут опохмелиться. |
|
|
Designe of page |